18 сентября, 12.30 - 12.40

Сасори холодно кивнул в ответ на очередную глупую улыбку Дейдары. Он уже привык к тому, что его напарник не отличался особо выскоми интеллектом, и порой ему даже льстило то, что в их небольшой команде - он начальник, мозг и Бог. Что ни говори, а каждый в этом мире стремился, пусть и к небольшой, но все-таки власти. Приятно было ощущать свое превосходство хотя бы над кем-нибудь. И пускай, Сасори прекрасно понимал, что Дейдара всего лишь придумал себе такую роль и неплохо вополощает ее в жизнь, осознавал, что власть его является мнимой - все равно, это порядком тешило его самолюбие.
Однако, вдруг, лицо подрывника резко изменилось - губы сжались в ниточку, глаза злобно смотрели перед собой. Переведя взгляд на его руки, Данна увидел, что они сжаты в кулаки. Прекрасно понимая причину столь резкой перемены - в себе держать злость всегда очень трудно - и трижды поздравив себя с давнишним избавлением от всей этой ненужной, мирской суеты, Сасори уже было открыл рот, чтобы вновь съязвить...Но его перебили:
    - Если б ты умел чувствовать, бака, да, ты бы так себя не вел, ммм... - это было сказано очень тихо, почти шепотом, и все же...не настолько, чтобы это нельзя было услышать...

Наверное, если бы Сасори не был сделан из дерева, он бы побагровел от ярости. Но это тело ничего не чувствовало и не могло реагировать на то, что происходило в его сердце. Нервы не соединяли мозг с центрами той или иной активности, а значит, на лице Кукольника ровным счетом ничего не выразилось - только зрачки нехорошо сузились...
     - Это были тивои последние слова, Дейдара-сан... - холодный голос, с металлическими нотками прервал драматическую тишину, разлившуюся вокруг. - Теперь ты будешь жить вечно, но уже никогда не произнесешь ни слова...

18 сентября, 12.45-12.49

Сасори был настроен решительно, правда, он предполагал, что эти слова, сказанные столь ледяным
тоном остудят пыл его напарника и заставят его ползать на коленях, умоляя о пощаде. Если честно, он уже представил себе эту картину в своем больном воображении и вот уже несколько минут искренне наслаждался предстоящим спектаклем.
Но...в какой-то момент все пошло вовсе не так, как он планировал.
Вместо вечных извинений, глупой ухмылки и откровенного страха в бездонных голубых глазах, он вдруг увидел непоколебимую решимость, гордость и восстающую против своего личного угнетения бунтующую душу. Открытие настолько потрясло его, что он, с трудом справляясь с ненужными, лезущими из ниоткуда эмоциями, замолчал, поддаваясь натиску со стороны подрывника и даже не пытаясь что-либо ответить. А потому, вся тирада Дейдары была выслушана молча.
    - Вы превращаете в бездыханные, путые создания все живое, что вас окружает!! Вы даже сами стали чем-то вроде этого, да!! - Акацку понесло. Похоже, он изливал все то, что накопилось в его душе за все то время, что они работали в паре. И , похоже, ему и вправду было тяжело - иначе не было бы столь неприкрытой злобы и ненависти, раздирающих подрывника изнутри, не было бы такой экспрессии в словах и жестах - что ни говори, а за годы бесчувственного существования, Кукольник прекрасно научился разбираться в чужих эмоциях, с легкостью распознавая их и даже классифицируя по различным системам, составленным им самим.
И ведь даже несмотря на то, что слова, сказанные напарником не были для Данны чем-то неизвестным, они все же задевали какие-то струны, разрываясь в голове на тысячи крохотных осколков, со свистом впивающихся в не до конца зарубцеванные раны.
      - Порой мне кажется, что вы врете на счет того, что у вас есть сердце!! Или оно тоже уже превратилось в холодный пустой кусок дерева, мм?! - Дейдара выкрикнул свои последние слова и умолк. Лицо, скрывающееся за густой светлой челкой предательски скривилось, подрагивая - похоже, ему и самому было нелегко все это сказать.
Наступила тишина - холодная, стеклянная тишина - словно бы из всего мира исчезло все  - звуки, цвета, сама жизнь... И лишь они вдвоем стояли посреди пустыни, глядя в глаза друг другу. Серые пустота и небесная лазурь, спокойствие и экспрессия, сущестование и жизнь...
Пустота заполняла все. Сасори задыхался в ней - нужно было нарушить это как можно скорее, вынырнуть из этого бесцветного мира, вновь вдохнув чистый воздух привычных будней, забыть, навсегда искоренить то, что вдруг снова разбередило его больную, израненную душу, вновь заставить замолчать свое глупое, отчетливо бьющееся сердце.
В этой беспросветной тишине были отчетливо слышны удары сердец, бьющихся в унисон:
      - Один, два, три... - глухое, забытое сердце Сасори и молодое. полное жизни сердце Дейдары.

      - Ты прав, Дейдара-сан - медленные вялые слова обтекали их, стоящих друг напротив друга - У меня нет сердца, а потому я ни разу потом не пожалею о содеянном сегодня...

18 сентября, 12.55 - 13.00

На лице Дейдары читалась смертельная мука. О чем он размышлял, что происходило в его голове? Сасори не знал, а даже если бы и знал - возможно, не понял. Слишком они были разные, слишком по-разному воспринимали окружающий их мир. Возможно, именно поэтому им удавалось столько времени спокойно рабоать в паре - Кукольник никогда не лез напарнику в душу, а тот пытался воспринимать его таким , какой он есть - со всеми его противоречивыми действиями и порою странными решениями. Наверное, подрывник не раз пытался поставить себя на место Данны, понять то, что же происходит в душе этого существа - но, в любом случае, вряд ли у него это получалось. Сасори и сам не мог разобраться в себе. Когда-то, удостоверившись в том, что свое собственное Я для него потемки, он почти навсегдаоставил это бессмысленное занятие, причиняющее неприятную, ноющую боль в сердце. Да...в теле, ничего не чувствующем, было только одно живое место - и его несоврешенсто порой доводило хозяина до бешенства - ведь именно в нем заключался источник всех его эмоций, и именного его было нечем заменить, чтобы навсегда погрузиться в полнейшую пустоту.

     - Ты прав...Дейдара-сан... - Сасори медленно произнес эти слова, смотря куда-то мимо напарника - Ты недостоин моей коллекции, а потому, тебе еще суждено жить...
С этими словами он развернулся и исчез...
========================================
Выбрав большое крепкое дерево, неподалеку от той самой поляны, где произошел неприятный инцидент с Дейдарой, Сасори забрался на толстую прочную ветвь и удобно расположился там, прислонившись к массивному стволу.
Легкий ветер развевал широкие полы его плаща, теребил жесткие волосы цвета красного серебра - и казалось, ничто не может нарушить ту непонятную, природную гармонию, что возникла вокруг.
Но внутри Данны все бушевало - хотя по нему и вряд ли это было заметно. Серые пустые глаза с некой грустью смотрели на голубое небо, пытаясь прочесть там ответы на все свои вопросы, что так томили душу.
Интересно, думал ли он о том, что Дейдаре ничего не стоило сейчас найти его и  понаблюдать со стороны за "холодным и бесчувственным" своим напарником, в чьем виде сквозила боль и острое желание побыстрее закончить эту глупую, никчемную жизнь, не приносящую ему никакой радости.

Отдышавшись морально и окончательно взяв себя в руки, Сасори вновь вернулся к своей обычной холодной рассудочной деятельности. И первое, что пришло ему в голову, было то - что кто-нибудь вполне мог видеть его в момент его нервного срыва и душевного отчаяния. От такой мысли стало нехорошо - Данна чересчур сильно ценил свою, долгими годами создаваемую, репутацию безжизненной равнодушной ко всем и всему куклы. И разрушать сейчас этот образ перед кем бы то ни было - не представлялось необходимым.
А потому, первое, что он сделал - тщательно проверил все близлежащее пространство на предмет наличия там какого-либо живого существа. Убедившись, что никого не наблюдается, Сасори с облегчением вздохнул и решил вернуться на поляну.
Не смотря на то, что Дейдара давно привык к некоторым странностям в поведении напарника, ему тоже совсем необязательно было знать, что подчас и кукла способна на примитивные эмоции.
Сморщившись от ненавистного слова, Сасори легко вспрыгнул на ветку и направился к тому месту, где недавно произошла некрасивая сцена, затуманившая его разум вконец. А ведь такого давно не было - это злило...Было удивительно, что какой-то там неудачник, считающий себя великим и ужасным, с легкостью смог нарушить душевное спокойствие Кукольника. А ведь оно ему не так просто давалось - годы упорных тренировок, лишений, культивирование в себе жестокости и человеконенавистничества... Чего стоило только одно - пережить смерть любимых родителей...
Вспоминать все вновь было тяжело, а потому Данна замотал головой, отгоняя ненужные мысли. К тому же, он уже почти добрался до заброшенной поляны посреди леса.

Хируко все также находился ровно посередине, только теперь рядом с ним отдяхал невысокий блондин в тяжелом Акацучьем плаще. Кажется, он лепил свое очередное "произведение искусства" - а именно, какую-то непонятную дрянь, призванную олицетворять то ли птицу, то ли рыбу...а, вполне возможно, что и насекомое...
Впрочем на то, чем занимался его напарник, Сасори было по большему счету плевать...Другое дело, что сидел он очень удобно...Шанс терять было нельзя.
Нити чакры возникли из ниоткуда - пара незаметных простому глазу шевелений пальцами, и вот уже деревянная кукла, грохоча шарнирами, начала оживать. Дейдара в панике обернулся . Что и говорить, вид "восстающего из ада" Хируко был страшен...
Марионетка ловко развернулась и схватила подрывника, поднимая его вверх, и крепко сжимая его талию деревянными пальцами. Лицо блондина было перекошено - кажется, ему и впрямь было больно. Сумка с глиной полетела вниз - часть ее рассыпалась, перемешиваясь с густой землей...

Сасори спустился с ветки и насмешливо посмотрел на Дейдару, находящегося в ловушке.
     - Удобно? - хмыкнул он, с неким удовольствием наблюдая за тем, как морщится от боли его напарник.

18 сентября, 13.26 - 13.35

Дейдара безвольно обвис в цепких лапах Хируко. Посопротивлявшись совсем немного, он сдался, не пытаясь сделать больше ни единой попытки. Лишь хриплый голос прошептал:
    - Отпустите.. - и наступила тишина, прерываемая лишь шорохом листвы, да похрустыванием деревянных суставов марионетки.
Происходящее перестало казаться забавным. Словно кто-то окатил Сасори ледяной водой, заставляя его вынырнуть из условий нереальной, фантастической игры, приносившей удовольствие и какую-то животную радость, и вновь оказаться в обычном тусклом мире, таком привычном и оттого столь унылым.
Де жа вю... Сколько раз такие же печальные глаза безвольно смотрели на Кукловода, управляющего машинами, что приводили в исполнение их смертные приговоры... Данна никогда даже и подумать не мог, что его напарник, столь живой, столь недосягаемый для него когда-нибудь посмотрит на него также. А это могло означать только одно - подрывник сломлен, мломлен морально...А душевную боль тяжело залечить, она разъдает изнутри, подавляя волю, постепенно убивая.
Игра закончилась, а Сасори все никак не мог принять то, что единственный человек, которого он в душе уважал, оказался на деле столь же слабым, как и все те, кто были на этом месте до него...
Пальцы Кукловода расслабились и, по мановению руки, деревянные клешни Хируко распахнулись. Хищно улыбаясь пустым ртом, она выпускала свою жертву живой...на этот раз.
     - Слабак... - презрительно кинул Сасори, глядя на лежащего на земле напарника - Мне... было скучно с тобой...

18 сентября, 13.40 - 13.45
Сасори отвернулся, поднимая глаза на небо.
По небесной лазури плыли крохотные пушистые облака, принимавшие под потоками ветра самые замысловатые формы.
Он не мог смотреть на того, кто сейчас безвольно распластался на земле, подрагивая и вцепившись ногтями в землю. На того, чей тихий голос ранил просто своей тишиной. На того, кто был рядом все эти годы, переступая через себя всякий раз, когда Данне было скучно и он пытался позабавить себя хотя бы игрой со своим податливым,  хрупким напарником.
Что именно творилось в давно утерянной для мира душе Кукловода? Злость, раздражение, накопившиеся с годами? Жалость к этому совсем еще юному мальчику, которому так не повезло попасть в ряды безжалостных Акацк? Ненависть к самому себе и своей гадкой особенности игнорировать любые человеческие чувства в окружающих его людях?
Он и сам не мог ответить на эти вопросы. Что и говорить, если он сам себя понять не мог, каким же чудовищем он, наверное, выглядит в глазах других.
Сасори вновь перевел взгляд на подрывника. Тот сидел на коленях, не меняя позы, и лишь ветер трепал его золотистые волосы.
Поборов чувство вины, Кукольник подошел к напарнику и присел рядом с ним на корточки.
Холодная белая рука коснулась подбородка Дейдары и медленно подняла его лицо. Теперь они смотрели друг другу в глаза. Во взгляде Дея он видел много разных, спутавшихся в клубок чувст, которые тот никак не мог выплеснуть наружу - гордость не позволяла что ли? А, может, и сам Данна ошибался, в конце концов ему никогда не было дано проникнуть в чужую душу.
      - Ты...ненавидишь...меня...Дей? - тихий шелест донесся до ушей Подрывника.